(1)Домой я приезжал только летом, на каникулы, и почти всё время проводил в горах. (2)Теперь мы с Костей уже без руководительства Николая Матвеича бродили по горам и отлично знали все горные тропы. (3)Но всё-таки по старой привычке мы любили поохотиться со стариком, который в лесу был совсем другим человеком, вернее сказать, самим собой он делался только в лесу.
(4)Самое главное, что привлекало нас в нём, было необыкновенно развитое чувство природы. (5)Такое чувство есть, и, к сожалению, им владеют очень немногие. (6)Николай Матвеич и по лесу ходил не так, как другие. (7)Сейчас он идёт рядом с вами, вы слышите его шаги, а потом точно сквозь землю провалится. (8)Это была привычка «скрадывать», то есть идти на всякий случай под прикрытием.
(9)По дороге старик всегда приводил в порядок буйную горную растительность: тут сухарина (сухое дерево) пала и придавила молодую поросль, там снегом искривило, там скотина подломала. (10)Надо помочь молодым расти, а то зря погибнут. (11)У старика были тысячи знакомых молодых деревьев, которым он спас тем или другим образом жизнь. (12)Он заходил навестить их, как своих воспитанников, и торжествующе любовался.
— (13)Ведь погибла бы, — говорил он, указывая на какую-нибудь молоденькую рябинку.— (14)Снег выпал ранний, мокрый, ну и пригнул её головой до самой земли, а я стряхнул снег — вот она и красуется.
(15)Болыпе всего старика волновали хищнические порубки на его любимой Осиновой горе, которые делались приисковыми рабочими с безжалостностью к дереву. (16)Николай Матвеич в немом отчаянии смотрел на свежие пни, валявшиеся вершины и думал вслух:
— Дерева-то не сумели по-настоящему выбрать и срубили его не по-настоящему... (17)Выхватили одну серёдку, а остальное будет зря гнить в лесу да другим мешать. (18)Хоть бы хворост да щепы в кучу собрали, а то хламят лес. (19)Ежели бы дерево умело говорить, когда его рубят, что бы тогда было? (20)Ведь оно не мёртвое, а живое...
(21)Ещё больше внимания оказывал Николай Матвеич всякой лесной живности, которая у него была на счету. (22)Он наперечёт знал на своей Осиновой все гнёзда тетеревов, глухарей и рябчиков, тетеревиные и глухариные тока, все привычки и повадку каждой птицы.
— (23)3ря бьют птицу, — возмущался он, — выбивают птиц до Петрова дня, цыплята остаются маленькими, ну, ястреба да лисы их и переедят. (24)Убей птицу — всё гнездо пропало. (25)Божья птичка, у неё на всё свой порядок. (26)Как она весной-то радуется, как гнёздышко вьёт, как деток вываживает — одна красота!.. (27)Только вот не скажет, что и она жить хочет. (28)Не троньте, мол, меня, не губите напрасно...
(29)Жизнь природы в совокупности всех её проявлений в глазах Николая Матвеича была проникнута неиссякаемой красотой. (30)И любой камень, и каждая травка, и маленький горный ключик, и каждое дерево — всё красиво по-своему. (31)Какими красивыми лишайниками точно обтянуты камни в горах! (32)А мхи, папоротники, цветы — что может быть красивее? (33)Перемены погоды по временам года нехороши только в селении, а в лесу всё и хорошо, и красиво, и полезно. (34)И дождь, и снег, и солнце, и ветер, и холод — всё выполняет свою указанную работу. (35)Осенние ночи и осенние ливни нехороши только в селениях, а в лесу и в них есть своя прелесть и своя глубокая поэзия.
(36)Но больше всего Николай Матвеич любил суровую северную зиму, когда вся природа засыпала в красиво-торжественном покое. (37)Кажется, всё замерло, погибло, исчезло, а между тем где-то там, под саженным слоем снега, таится и теплится жизнь, которая проснётся с первым весенним лучом солнца.
(38)Горная текучая вода, разносившая кругом жизнь и движение, приводила Николая Матвеича в какое-то сладостное умиление.
— (39)Это уже вековечная работница, — объяснил он.— (40)Она и палый осенний лист стащит, и корешки у травки обмоет, и песок снесёт вниз, и зёрнышки рассадит... (41)Ведь и травка ходит: то вода Снесёт, то ветром перекинет зёрнышко.
(42)Сидя по вечерам у огонька, о чём мы только не переговорили. (43)Николай Матвеич рассказывал мастерски, как никто, и всё, что он ни говорил, было передумано и перечувствовано. (44)Каждое слово являлось полновесным зерном, как у всех серьёзных и вдумчивых людей, которые умеют найти глубокий смысл в самом обыденном явлении и открыть его там, где другие ничего не видят. (45)Это особый дар, дар избранников...
(По Д.Н. Мамину-Сибиряку*)
*Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк (1852-1912) — русский писатель-прозаик и драматург. |